унистически - и производство и распределение, и все так честно, как страна не достигнет и за сто лет, но, увы, слишком они были грамотны, начитаны в религиозной литературе, и не безбожие было их философией, а смесь баптизма, толстовства и иеговства. Стало быть такая КОММУНА была преступна и не могла принести народу счастья.) В 20-е годы значительная группа толстовцев была сослана в предгорья Алтая, там они создали поселки-коммуны совместно с баптистами. Когда началось строительство Кузнецкого комбината, они снабжали его продуктами. Затем начали арестовывать- сперва учителей (учили не по государственным программам), дети с криками бежали за машинами, затем - руководителей общин. - что Большой Пасьянс социалистов перекладывается непрерывно, само собой; - что в 1929 году сажают не сосланных вовремя за границу историков (Платонов, Тарле, Любавский, Готье, Лихачев, Измайлов), выдающегося литературоведа М.М.Бахтина; - что текут и национальности то с одной окраины, то с другой. Сажают якутов после восстания 1928 года. Сажают бурят-монголов после восстания 1929 года. (Расстреляно, как говорят, около 35 тысяч. Проверить нам не дано.) Сажают казахов после героического подавления конницей Буденного в 1930-31 годах. Судят в начале 1930 года Союз Вызволенья Украины (проф. Ефремов, Чеховский, Никовский и др.), а зная наши пропорции объявляемого и тайного - сколько там еще за их спинами? сколько там негласно?.. И подходит, медленно, но подходит очередь садиться в тюрьму членам правящей партии! Пока (1927-1929 гг) это - "рабочая оппозиция" или троцкисты, избравшие себе неудачного лидера. Их пока - сотни, скоро будут тысячи. Но лиха беда начало! Как эти троцкисты спокойно смотрели на посадки инопартийных, так сейчас остальная партия одобрительно взирает на посадку троцкистов. Всем свой черед. Дальше потечет несуществующая "правая" оппозиция. Членик за члеником прожевав с хвоста, доберется пасть и до собственной головы. С 1928-го же года приходит пора рассчитываться с буржуазными последышами - нэпманами. Чаще всего им приносят все возрастающие и уже непосильные налоги, с какого-то раза они отказываются платить, и тут их сажают за несостоятельность и конфискуют имущество. (Мелких кустарей - парикмахеров, портных да тех, кто чинит примусы, только лишают патента.) В развитии нэпмановского потока есть свой экономический интерес. Государству нужно имущество, нужно золото, а Колымы еще нет никакой. С конца 1929 года начинается знаменитая золотая лихорадка, только лихорадит не тех, кто золото ищет, а тех, из кого его трясут. Особенность нового "золотого" потока в том, что этих своих кроликов ГПУ, собственно, ни в чем не винит и готово не посылать их в страну ГУЛаг, а только хочет отнять у них золото по праву сильного. Поэтому забиты тюрьмы, изнемогают следователи, и пересылки, этапы и лагеря получают непропорционально меньшее пополнение. Кого сажают в "золотом" потоке? Всех, кто когда-то, 15 лет назад, имел "дело", торговал, зарабатывал ремеслом и мог бы, по соображениям ГПУ, сохранить золото. Но как раз у них очень часто золота и не оказывалось: держали имущество в движимости, в недвижимости, все это сгинуло, отобрано в революцию, не осталось ничего. С большой надеждой сажаются, конечно, техники, ювелиры, часовщики. О золоте в самых неожиданных руках можно узнать по доносу: стопроцентный "рабочий от станка" откуда-то взял и хранит 60 николаевских золотых пятерок; известный сибирский партизан Муравьев приехал в Одессу и привез с собой мешочек с золотом; у петербургских татар-ломовых извозчиков у всех спрятано золото. Так это или не так разобраться можно только в застенках. Уж ничем - ни пролетарской сущностью, ни революционными заслугами, не может защищаться тот, на кого пала тень золотого доноса. Все они арестуются, все напихиваются в камеры ГПУ в количествах, которые до сих пор не представлялись возможными - но тем лучше, скорей отдадут! Доходит до конфузного, что женщины и мужчины сидят в одних камерах и друг при друге ходят на парашу - кому до этих мелочей, отдайте золото, гады! Следователи не пишут протоколов, потому что бумажка эта никому не нужна, и будет ли потом намотан срок или не будет, это мало кого интересует, важно одно: отдай золото, гад! Государству нужно золото, а тебе зачем? У следователей уже не хватает ни горла, ни сил на угрозы и пытки, но есть общий прием: кормить камеры одним соленым, а воды не давать. Кто золото сдаст - тот выпьет воды! Червонец за кружку чистой воды!
Люди гибнут за металл...
От потоков предшествующих, от потоков последующих этот отличается тем, что хоть не у половины, но у части этого потока своя судьба трепыхается в собственных руках. Если у тебя на самом деле золота нет - твое положение безвыходно, тебя будут бить, жечь, пытать и выпаривать до смерти или пока уж действительно не поверят. Но если у тебя золото есть, то ты сам определяешь меру пытки, меру выдержки и свою будущую судьбу. Психологически это, впрочем, не легче, это тяжелей, потому что ошибешься и навсегда будешь виноват перед собой. Конечно, тот, кто уже усвоил нравы сего учреждения, уступит и отдаст, это легче. Но и слишком легко отдавать нельзя: не поверят, что отдал сполна, будут еще держать. Но и слишком поздно отдать нельзя: душеньку выпустишь или со зла влепят срок. Один из тех татар-извозчиков выдержал все пытки: золота нет! Посадили и дочь - не выдержал татарин, сдал сто тысяч рублей. Тогда семью выпустили, а ему врезали срок. - Самые аляповатые детективы и оперы о разбойниках серьезно осуществились в объеме великого государства. Введение паспортной системы на пороге 30-х годов тоже дало изрядное пополнение лагерям. Как Петр I упрощал строение народа, прометая все желобки и пазы между сословиями, так действовала и наша социалистическая паспортная система: она выметала именно промежуточных насекомых, она настигала хитрую, бездомную и ни к чему не приставленную часть населения. Да поперву и ошибались люди много с теми паспортами, - и непрописанные, и не выписанные подгребались на Архипелаг, хоть на годок. Так пузырились и хлестали потоки - но черезо всех перекатился и хлынул в 1929 - 30 годах многомиллионный поток раскулаченных. Он был непомерно велик, и не вместила б его даже развитая сеть следственных тюрем (к тому ж забитая "золотым" потоком), но он миновал ее, он сразу ушел на пересылки, в этапы, в страну ГУЛаг. Своей единовременной набухлостью этот поток (этот океан!) выпирал за пределы всего, что может позволить себе тюремно-судебная система даже огромного государства. Он не имел ничего сравнимого с собой во всей истории России. Это было народное переселение, этническая катастрофа. Но как умно были разработаны каналы ГПУ-ГУЛага, что города ничего б и не заметили! - если б не потрясший их трехлетний странный голод - голод без засухи и без войны. Поток этот отличался от всех предыдущих еще и тем, что здесь не цацкались брать сперва главу семьи, а там посмотреть, как быть с остальной семьей. Напротив, здесь сразу выжигали только гнездами, брали только семьями и даже ревниво следили, чтобы никто из детей 14, 10 или 6 лет не отбился бы в сторону: все наподскреб должны были идти в одно место, на одно общее уничтожение. (Это был ПЕРВЫЙ такой опыт, во всяком случае в Новой истории. Его потом повторит Гитлер с евреями и опять же Сталин с неверными или подозреваемыми нациями.) Поток этот ничтожно мало содержал в себе тех кулаков, по которым назван был для отвода глаз. Кулаком называется по-русски прижимистый бесчестный сельский переторговщик, который богатеет не своим трудом, а чужим, через ростовщичество и посредничество в торговле. Таких в каждой местности и до революции-то были единицы, а революция вовсе лишила их почвы для деятельности. - Затем, уже после 17-го года, по переносу значения кулаками стали называть (в официальной агитационной литературе, отсюда вошло в устный обиход) тех, кто вообще использует труд наемных рабочих, хотя бы по временным недостаткам своей семьи. Но не упустим из виду, что после революции за всякий такой труд невозможно было не уплатить справедливо - на страже батраков стояли комбед и сельсовет, попробовал бы кто-нибудь обидеть батрака! Справедливый же наем труда допускается в нашей стране и сейч
